Бабушка жила одна в двухкомнатной квартире, и её компанию составлял только телевизор. Я, конечно, нередко приходила к ней – очень любила послушать её истории из жизни. Я всегда гордилась своей бабушкой, и некогда не скрывала от неё ничего. Но она очень много держала от меня в тайне, и я полностью узнала жизнь своей бабушки после её смерти от мамы.
В один из обычных вечеров я наведалась к бабушке в дом, тихонько зашла в первую комнату и услышала, как бабушка с кем то говорит: «Убирайся из моего дома, нечисть проклятая!» Я поспешила к ней, но там никого не было. Бабушка стояла одна посреди комнаты. Я подумала сначала, что она на своего кота кричала или просто сама с собой говорила, и не придала этому особого значения. Но бабушка была очень напугана.
— Что случилось, бабушка? На кого ты кричала?
Сегодня, как назло, с утра шёл дождь. Даня проснулся с паршивым настроением. Он вспоминал те ужасные события, произошедшие вчера, в которые он сих пор не мог поверить.
У Дани была прекрасная жизнь. Он работал санитаром в психиатрической больнице, но зато ему платили двойную ставку, у него была собственная однушка в центре города и любимая девушка. И всего этого он в один миг лишился.
В тот роковой день всё шло как обычно. Даня возвращался утром домой после ночной смены. Больница находилась в небольшой, но густой лесопосадке за городом, так что до ближайшей станции электричек надо было пройти несколько километров по лесу. Даня медленно шёл по тропинке между деревьями, вдыхая ароматы утреннего леса. Он изрядно устал, так как сегодня ночью к ним в больницу привезли буйного, и с ним пришлось помотаться.
На вмятину на левой передней двери обратил внимание Антона водитель Лэнд Крузера, вытащившего буксиром черное баварское авто из сугроба на обочине; сам Антон вмятины не видел. БМВ, которое снесло с дороги на закрытом повороте трассы, идущей через Малый Лесок, ни обо что такое не ударялось, — это Антон помнил точно. Но где-то в его сознании уже тогда что-то противно щелкнуло, и Антон соврал, как с листа: «А-а, это? Это я на прошлой неделе еще…» Какая к черту прошлая неделя — три дня, как купил!
Сомнение, яд сомнений, ад сомнений… «Есть два вида сомнения: одно — свивающее логово во тьме, неподвижное и колючее, другое — всегда ползающее, скользящее и вертящееся. Обычно первое принадлежит молодости, второе — старости…» — это или что-то подобное прочел когда-то молодой Антон у Рериха и помнил всегда. Сейчас, будучи уже далеко немолодым человеком, он лежал и думал о том, что и первое, и второе из рериховских сомнений — оба были его гостями сегодня.
Меня зовут Даллас Джонсон. Когда мне было 12 лет, мой отец Ерик рассказал мне историю из его жизни. Эта история не на шутку напугала меня, и я решил забыть о ней на всю жизнь. Но сейчас я вдруг вспомнил о ней снова и хочу рассказать ее вам.
Мой отец работал шахтером и добывал алмазы. Однажды ночью он остался дежурить. Ему нужно было обойти всю шахту вдоль и поперек. Вдруг вдалеке он увидел, что что-то засверкало от света его фонаря. Он подошел поближе и увидел в земле немного алмазов. Отец выкопал их и положил в карман. Через секунду он услышал голос из темноты.
— Положи на место!
Отец подумал, что ему показалось, и пошел дальше. Но немного погодя он услышал это снова и уже громче.
— Положи на место!
Все началось почти семнадцать лет назад. Я все еще иногда чувствую жар пламени, которое быстро пожирало наш дом той ночью. Пожар возник из-за неполадок с проводкой, в старых домах такое не редкость. Посреди ночи нас разбудили крики моей сестры. Ее комната была охвачена пламенем, она сидела на кровати и кричала. Я до сих пор помню ее полный ужаса взгляд.
— Джес, хватай Мари и беги! — воскликнул папа. Мы с мамой выбежали из дому. Она прижимала меня к себе, я чувствовала, как дико бьется ее сердце, ее тяжелое дыхание.
— Не бойся, Мари, не бойся, с папой и сестричкой все будет хорошо! — шептала она. Мама все время это повторяла, а на ее щеках блестели слезы. Теперь я понимаю, что она успокаивала не меня, она старалась убедить в этом себя. Тогда мне было всего четыре, и я еще не умела бояться по-настоящему.
Вскоре к нашему дому приехали пожарные и скорая. Какой-то очень высокий пожарный вывел из дому папу, другой вынес на руках мою сестричку Энн. Через несколько дней она умерла в больнице от ожогов. За эти несколько дней мои родители постарели лет на десять. Тогда я еще не могла понять их горя.
Прошлым летом я отдыхал у бабушки в селе Погребники, там у меня были свои друзья и подруги, с которыми мы ходили на речку и просто тусовались, идя по улице в никуда. И в один прекрасный солнечный день мы, идя в очередной раз по улице Тульская, увидели необычный дом. Раньше почему-то мы его там не наблюдали, хотя в районе все дома знаем. Недолго думая, так как нам стало жутко интересно, мы зашли за калитку.
Дом был ветхий, с забитыми наглухо окнами и покосившейся от времени крышей. Я взял за руку Сашку (моя тогдашняя подруга), а Антон с Филькой были позади нас. Филька – из нас самый нетипичный персонаж, по его словам, он занимался какой-то магией или чем-то подобным. В общем, компания у нас была та еще.
Под вечер Макс почувствовал, что уже не может пялиться в книгу. Глаза слипались сами собой и, изо всех сил борясь со сном, он уже в который раз читал один и тот же абзац учебника. Помаявшись так некоторое время, он заставил себя отложить книгу, плюнуть на возможную несдачу завтрашнего зачета, справедливо рассудив, что продолжая заниматься в таком состоянии он не то, что ничего нового не узнает, а наоборот — забудет даже то немногое, что выучил до этого.
Исходя из этих соображений, Макс отшвырнул книгу и поплелся в ванную умываться. Наклонившись над раковиной он с удовольствием подставил лицо под ледяную воду и почувствовал, что сон немного отступил.
— Может еще немного покорпеть над учебником, — подумал Макс, распрямляясь и взглянув в зеркало. И вот тут сон слетел с него окончательно. Только уже ни о каких занятиях речи тоже и быть не могло. То, что он увидел в зеркале, висящем над раковиной, не лезло ни в какие ворота, не укладывалось ни в какие рамки и потрясло его до глубины души. Хотя «потрясло» — не совсем то слово, вернее было бы сказать — напугало так, что он напрочь лишился дара речи и способности хоть как-то соображать. В принципе, ничего особенного в зеркале не было — только отражение ванной и его, Макса, отражение. Только вот если Макс стоял, опершись руками о края умывальника, с побелевшим лицом и отвисшей челюстью, то его зеркальный двойник скрестил руки на груди и злобно усмехался, напрочь игнорируя фундаментальные законы оптики.
История эта произошла года четыре назад. Мне очень хотелось бы, чтобы она была плодом моего воображения, но, к сожалению, она абсолютно правдива.
В то лето мы с родителями жили в пансионате на берегу Черного моря. Пансионат был хороший, до моря — рукой подать, а над морем красивая набережная. В наш первый день на море я пошла на пробежку по этой набережной (с 11 лет не изменяю этой традиции). Тогда я и познакомилась с Юлей. Она сидела на скамейке и рисовала пейзажи. Рисунок мне очень понравился. Ей было 16 лет, и она жила в том поселке, где мы отдыхали. Она оказалась довольно разговорчивой, в отличие от меня, поэтому пока провела меня до пансионата, успела рассказать мне всю свою жизнь.
На этом мои знакомства не закончились: на следующий день я познакомилась с Настей. Она жила там же, где и мы. К моей великой радости она была готкой. Я словно нашла родственную душу, мы с ней могли болтать о жутких фильмах, книгах, музыке до самого утра, сидя на веранде возле пансионата. Пока все шло спокойно, тогда никто из нас еще не знал, чем запомнятся нам эти каникулы.
