Темно… Плеск воды, ритмичный, как тиканье метронома, гулким эхом отдается в полом нутре мостового быка. Здесь никогда ничего не меняется. Впрочем, пару минут в день, когда солнце низко, его свет косо падает на поверхность воды, с трудом достигает песчаного дна и, ослабевший, мертвенно-зеленый, подслеповато заглядывает сюда, через пробоину в бетоне. Это теперь мое место. Навеки. Темно. Холодно. Мерный плеск воды. Прошлое, как плеск воды, проходит сквозь меня равнодушно и отстраненно.
Их стояло трое на мосту. Они перегородили мне дорогу и смотрели, как я приближаюсь. Я слишком поздно поняла, что это не простое озорство. Развернулась, но далеко убежать не удалось. Я не понимаю теперь, что значит страшно, просто помню, что тогда мне было очень страшно. Я металась, вырывалась, меня с хохотом ловили и толкали друг другу. Потом я оказалась с внешней стороны перил. Я висела, обламывая ногти, вцепившись в закраину моста, и знала — я вот-вот распрощаюсь с жизнью.
Лиза шла по глянцевому тротуару. Падал холодный дождь. В небе не было даже надежды на ясную погоду, ибо небеса окончательно затянуло низкими тёмными тучами. Хорошо, что только один подъезд остался.
Набив все ящики газетами, Лиза поднялась на четырнадцатый этаж, где жила пенсионерка. Ей нужно было как раз отдать пенсию. Бабулька эта хорошо знала почтальоншу Лизу и никогда не отпускала её просто так без душевного разговора и чаепития. И на этот раз они просидели больше часа.
Минуту постояв на развилке, Линда решительно свернула направо. Из-под колес ее автомобиля вылетело несколько сухих осенних листьев, а несколько мелких дождевых капель упали на стекло. Когда она села за руль, было еще светло, а теперь уже воздух пропитывала ночь, и день неумолимо приближался к концу.
Сделав глубокий вдох, Линда посмотрела на часы — 22:55. Как же быстро летит время! Линда вдавила в пол педаль газа, и стрелка спидометра перевалила за семьдесят. Линда точно не знала, куда именно она едет, но отчетливо и ясно понимала: времени почти нет. Фары светили холодным белым светом.
Свет почему-то раздражал Линду, но еще больше ее раздражало время. Быстрый такт, отбиваемый секундной стрелкой, начал сердить ее примерно три года назад, но за последние месяцы скоростной ход времени стал для нее злейшим врагом. Самые счастливые люди на свете — это не те, кто имеют все, а те, которые могут спокойно обращаться со временем. Такие люди беззаботны и спокойны, и Линда со сладкой ностальгией вспоминала то время, когда была в их числе.
Листья… Желтые листья кружили и кружили невысоко над осенним парком. Их танец был так легок и воздушен, как будто не были они материальны, а были всего лишь призраками, которые беспечно парили в воздухе, потешаясь над осенью.
Бездыханное тело лежало недалеко от пустой парковой скамейки, капли крови отпечатались на листве, но уже засохли. У него было перерезано горло, и ножевые колотые ранения в области груди скрывало темное пальто, запачканное бордовой кровью. Накрапывал мелкий дождик, умывая лицо и стекая струйками под воротник пальто. В парке в это время было пустынно и печально. Полная картина осенней депрессии.
Поезда-призраки. Они появляются из неоткуда и исчезают в никуда, никто не знает, что везут эти поезда, а люди, которые пытались заскочить в них, исчезали навсегда.
Ветер, ледяной ветер ревел над степью и заносил ее снегом, который ложился белым покрывалом на землю. Я упал на бок и провалился в снег. «Черт, как не вовремя налетел этот буран, убить бы с особой жестокостью синоптиков, которые предсказали хорошую погоду. Воистину, самый точный прогноз погоды это на вчера. Если эта буря не закончится, мы замерзнем к чертям собачьим здесь, а наши бренные тела найдут лишь весной. Когда снег растает», — такие вот невеселые мысли одолевали меня и, наверно, моего напарника, так же как и я, застрявшего посреди этой лесостепи, которая скорее степь, нежели лес.
Недавно я познакомился с одной девушкой в интернете. Вскоре она пригласила меня на пикник на берегу озёра и попросила взять с собой друга (Семёна), якобы для своей подруги. Это было как раз накануне дня Ивана Купала. Озеро было весьма живописным, прозрачная вода отражала лучи солнца. Чистый берег, с пологим входом в воду. Пение птиц, в общем, полная гармония с природой. А главное — ни единой души в радиусе нескольких миль.
Но место, где расположились мы, было весьма странно выбрано и кардинально отличалось от всего остального пейзажа. Тина, камыши и главное — этот запах! Приторно сладкий запах разлагающейся плоти. Если почувствуешь его раз, то не забудешь его никогда. В тот момент я не придал этому особого внимания, рядом поле, разные лесные животные, у всех есть свой жизненный срок. Да и не хотел я спорить с девушками. Девушки, в свою очередь, были весьма симпатичные (ту, с которой я познакомился, звали Любава, а подругу Юнона) и отвечали нам взаимностью.
Сия история основана на реальных событиях. Я не знаю лично точных деталей и людей, которые были участниками ниже изложенного случая. Мне известна сама суть, то есть «скелет», а «мясо» нарастила я.
Давно я не навещала свой родной посёлок. Май подходил к концу, и мне полагался отпуск на две недели. Потребовав положенный мне отдых от начальника и получив согласие, я в тот же вечер собрала сумку и прыгнула в последнюю электричку. В транспорте было мало народа, прохладно и приятно. За окном пробегали знакомые места. Четыре часа слушала свою любимую музыку — стук колёс. Когда я шла по перрону, то уже стемнело, а на тёмно-синем небе повисла полная жёлтая луна, почти сказочная. Я быстро добралась до своего дома. Растопила печь, поскольку в доме было холодно, так как в нём никто не жил больше трёх месяцев. Заодно приготовила себе поесть на будущий день. Легла спать.
В вечер, когда я встретил своего друга, мы с компанией гуляли по заброшенной стройке. Здесь, говорят, года два назад были найдены тела пятерых студентов. Поэтому власти огородили блочный остов здания высоким забором и поставили будочку для вечно пьяного сторожа. Однако за булькающую возможность оставаться пьяным еще одну ночь сторож пропускал таких, как мы — желающих насладиться романтикой заброшенного здания и попугать девчонок.
В здании, исписанном граффити от подвала до крыши, в каждом углу звенели бутылки, оставшиеся с предыдущих гулянок. Их подбирали местные бездомные, которых сторож также исправно пропускал внутрь на ночлег. Кроме гулящих студентов и бомжей, никто не заходил в это здание. Так мы считали.
