Ворочаясь с боку на бок, Марина никак не могла провалиться в сон. Он всё не приходил и не приходил, хотя время на настенных часах показывало два часа ночи. Было неуютно ночевать одной в пустынной квартире, прислушиваясь к отдалённым звукам изредка проезжающих под окнами дома автомобилей. От продолжающегося целый месяц летнего зноя духота не покидала спальню даже ночью. Ужасно захотелось пить.
Наощупь в темноте, босиком и в ночной рубахе она побрела в кухню, чтобы утолить жажду. Сквозь звон струящейся из крана воды Марина услышала тихий голос, зовущий издалека.
— Се-рё-жа!
«Кому-то тоже не спится» – подумалось ей.
— Се-рё-жа! – Продолжал отдалённо звать женский голос.
Парень стоял на крыше небоскрёба и смотрел на собравшуюся внизу толпу. О чём они говорили между собой, он не мог понять, да и не хотел понимать. Ему было уже всё равно. Парню не хотелось жить. Девушка бросила, с работы уволили, в магазине охранник грубо обыскал и его, и его сумку, несмотря на все уверения, что он ничего не крал.
Этих причин, по мнению парня, было достаточно, чтобы распрощаться с этим миром. Вот он сейчас соберётся с духом, шагнёт вниз – и всё будет кончено. Люди внизу волновались, шумели, кричали и уговаривали его, но он их не слышал с такого расстояния. Да если бы и услышал, всё равно бы не изменил своего мнения и решения. Парень не знал, что кроме толпы внизу, за ним наблюдает ещё кто-то, пока невидимый для него, но желающий остановить и спасти его. Постояв немного, парень шагнул с крыши. В толпе раздался крик: «Мой сын! Дэнни, зачем?». Кричала женщина лет сорока, в тёмно-синей куртке. Обнимающий и пытающийся успокоить её мужчина в чёрном пальто с ужасом смотрел, как падает вниз с огромной высоты их сын.
Инверсия зла. Пробуждение (часть первая)
Конец декабря — это такое время, когда люди если не явным образом, то на подсознательном уровне начинают надеяться и верить в чудеса. И чем меньше времени остаётся до волшебного праздника, тем более у взрослого поколения из глубин памяти всплывает давно позабытое чувство.
Вспоминается пьянящий запах мандаринов, яркие мигающие огоньки гирлянд, отражающиеся в хрустальных шарах, радостно сверкающих всеми красками мира на ветвях гордой и надменной красавицы ёлки. Если покрутить один такой шарик и, пока он вращается, внимательно, не мигая, всмотреться в его переливающийся калейдоскоп огней, то реальный мир вокруг будто бы исчезает. Ему на смену приходит сказка, в которой вокруг наконечника-звезды главного дерева уходящего года кружат хоровод крошечные феи, где-то поблизости рыскает серый волк, от которого в имитирующей снег белоснежной вате прячется беленький жизнерадостный зайчик, которого на фоне цвета свежевыпавшего снега выдаёт лишь блеск хитро прищуренного весёлого глаза.
Большая часть городских жителей наивно полагает, что после заката солнца лес затихает, будто засыпая. И даже не подозревает о своих глубоких заблуждениях. Просто с наступлением темноты звуки зелёного массива меняют свою тональность, становятся совершенно другими: весёлое посвистывание ветра в ветвях деревьев сменяется на тревожный скрежет, беззаботный щебет различных пичуг умолкает, и ему на смену приходят странные шорохи, подозрительные скрипы, плач-хохот далёкой совы и злорадное уханье филина, если, конечно, биом местности характерен для среды обитания представителей данного вида птичьего мира. Жизнь в лесу продолжается и глубокой ночью. Только по другим правилам и законам. Загадочно-малоизвестным и скорее всего более жестоким, чем днём.
Впрочем, этой ясной декабрьской ночью освещаемый светом яркой кругло-жёлтой луны лес был подозрительно молчалив и спокоен. Ничто не нарушало незримую песню безмятежной тишины мира, далёкого и непонятного обычному обывателю каменных джунглей больших городов.
Тёмная высокая фигура стояла на зелёном лугу под хмурым пасмурным небом, закутанная в мантию, опираясь на что-то длинное и изогнутое. Напротив неё стояло двое молодых мужчин. Оба они были богато одеты, и у обоих в руках было по одному пистолету.
Подойдя друг к другу, они поклонились. Затем, развернувшись на 180 градусов, они подняли свои пистолеты на уровень виска стволом вверх. Раздался звук взвода курков, и едва успели они сделать десять шагов, как прозвучало два выстрела. И уже через мгновение мужчина слева лежал на траве лицом в небо, а по его белой рубашке расплывалось красное пятно. Он делал судорожные вдохи и выдохи, силясь что-то сказать склонившемуся над ним секунданту.
Тёмная фигура подошла к нему, опустившись на одно колено, и прикоснулась своей рукой к его груди. В то место, где так отчаянно колотилось сердце, упрямо отказываясь останавливаться. Но после прикосновения оно наконец умолкло. Умолкло навсегда. Тело мужчины обмякло, голова склонилась набок, а рука выронила сжимаемое ею оружие. Сам он уже стоял и смотрел на собственный окровавленный труп и вздрогнул, увидев Смерть, только что поднявшуюся с колена.
Местному кладбищу было уже более двухсот лет. Это можно было понять по затёртым надписям, которые едва ли можно было разглядеть на покрытых мхом надгробиях, которые с каждым днём беспощадно разрушало время.
В самой глубине этого кладбища стояла статуя. По её обветшалому виду и выцветшей облезлой краске было видно, что она стоит здесь уже очень давно. Но никто из ныне живущих не знал, что именно эта статуя была самой первой из всех. Также никто не знал, для кого она была возведена. Рядом с ней не было ни чей-либо могилы, ни чьего-либо имени. Но не это отличало её ото всех остальных. Было в ней что-то, что-то особенное. Внутри неё. Что-то живое. В груди у статуи звонко колотилось сердце.
С самого начала статуя не могла понять, что с ней происходит. Она боялась, что внутри неё живет какой-то зверь, который может съесть или разрушить её прямо изнутри. Но со временем её опасения угасли. Она привыкла к маленькому барабанчику у себя в груди, который ритмично отбивал всю одну и ту же мелодию. И даже была рада ему, ведь это была единственная её часть, которая могла двигаться. Сама же статуя всегда оставалась неподвижной, невзирая на все её многочисленные попытки сдвинуться с места.
Тёмный однообразный пустынный пейзаж в иллюминаторе создавал впечатление, что время остановилось. В космическом пространстве холодным светом всё так же мерцали созвездия, проносились кометы, метеоры и другие не менее опасные для исследователей объекты. После каждой встречи с космическими странниками, подстерегающими во вселенной, напряжение членов команды доходило до предельного максимума, и в их уставших от долгого путешествия телах происходил огромный выброс адреналина, что благоприятно сказывалось на духе астронавтов. К сожалению или к счастью, такие случаи были достаточно редкими, но после очередного взрыва эмоций вся команда впадала в глубокое депрессивное состояние.
Время многомесячного полёта к Красной планете подходило к своему логическому завершению, и казалось, все должны радоваться, предвкушая долгожданную встречу с новыми приключениями, новой научной работой, но астронавты походили на древних египетских мумий, отличавшихся от тех только тем, что они всё ещё живы. Члены экспедиции мало разговаривали, старались уединиться со своими мрачными мыслями, каждый в своей каюте, хотя летели они к Марсу тремя сформировавшимися парами, между которыми были давно налажены прекрасные отношения.
— Денёк сегодня выдался славный! – Прищуриваясь от ослепившего глаза, прорвавшегося из-за пышной хвои сосен и елей солнечного лучика, радовалась Вероника, продвигаясь всё дальше в лесную чащу.
– Как же легко и свободно дышится прозрачным лесным воздухом, пропитанным ароматами грибов, валежника и хвои! – Вдохнув как можно глубже, с наслаждением отметила она.
Ноги утопали в пружинящем её походку влажном после летних дождей, мягком мхе. Не нарушая своим присутствием таинственные звуки леса, среди которых то дятел дробью отзовётся, то кукушка закукует, а то и неизвестная птица прикрикнет странным голосом, Вероника вынырнула из чащи и свернула вправо на соседнюю тропинку, ведущую к полю, за которым находилась дубовая роща.
