Художественные мистические рассказы: страница 17

Фунаки в отчаянии поглядел на дорогу. Начинался порывистый ветер, и Фунаки в очередной раз пожалел, что час назад не послушался пожилого отца и отправился от него домой как раз перед началом этого урагана. Ведь если бы он послушался отца и остался бы на ночь у него, то, наверное, не заблудился бы, так как по этой дороге он ехал впервые. А раньше он ездил к отцу и обратно другой дорогой, более длинной, но хорошо знакомой. Раздался оглушительный удар грома, и сверкнула молния. Буквально за десять минут под потоками хлынувшего ливня дорога через просеку превратилась в жидкое месиво из грязи, глины и песка. К тому же с неба посыпался град размером с перепелиное яйцо, забарабанив по стенкам, крыше и стёклам его «хаммера».

«Ладно, чего уж там, у меня же внедорожник. Проеду как-нибудь» — решил Фунаки и прибавил скорость. «Хаммер» послушно набрал необходимый темп.

Впервые Кирилл наткнулся на пачку неизвестных сигарет, когда возвращался домой с работы и зашел в магазин за своим любимым «Винстоном».

— Очень жаль, — сказала продавщица лет двадцати трех с уже свисающими боками и пухлыми щеками, – но такой марки нет.

Тогда Кирилл попросил «Парламент», который обычно не покупал из принципа, потому что «Парламент» курили почти все его знакомые.

— Извините, но таких марок сигарет мы больше не продаем. В продаже осталось только вот это.

Она достала из-под прилавка белую пачку сигарет «Новый Космос», и Кирилл отметил, что помимо лишнего веса у продавщицы указательный и большой пальцы были забинтованы.

Странно, Кирилл хотел бы уйти без покупки, но его «Винстон» закончился к полудню, а теперь было уже шесть часов вечера, так что желание покурить у него теперь было таким же невыносимым, как желание поесть у голодающего. Поэтому он купил эту пачку, даже несмотря на ее высокую цену, в два раза превышающую стоимость обычных сигарет. Желание было настолько сильным, что он закурил, не отходя от магазина. Он достал зажигалку, выудил из пачки первую сигарету и вдохнул дым в легкие. И ощутил не те привычные чувства, которые уже почти пятнадцать лет преследовали его, а какое-то легкое, приятное головокружение и сильную, горячую боль в груди. Но какой бы сильной эта боль ни была, Кириллу только сильнее хотелось курить. С каждым вдохом он чувствовал, что жар внутри разгорается сильнее, сильнее, и в тот момент, когда в груди уже должно было все разгореться пламенем – сигарета кончилась.

Было два часа ночи, но Стивен не спал, сидя за рулём мощной двадцати тонной грузовой фуры. Ещё сегодня днём, наскоро пообедав дома с семьёй, он по приказу хозяина вскоре выехал с грузом, и за всё время остановился только один раз, чтобы поужинать бутербродами, собранными ему в дорогу заботливыми мамиными руками.

До места назначения было ещё семь часов пути. Хотелось спать. Глаза сильно слипались, Стивен постоянно зевал, снимая и протирая и без того чистые очки. Вдруг прямо на дороге машина заглохла и остановилась. Стивен удивился, так как он, как и другие дальнобойщики, перед рейсом проводил тщательный техосмотр и, по мере надобности, ремонт грузовика. Так как без этого дальнобойщиков в рейс просто-напросто не пускали. Выйдя из машины, Стивен ещё раз осмотрел все самые важные детали, но никаких повреждений не нашёл. Но когда он сел за руль, машина по-прежнему не сдвинулась с места и даже не завелась. Вдруг кабину залил яркий свет, исходящий от появившегося на дороге силуэта. Затем свет стал не таким ярким, и удивлённый водитель смог разглядеть обрамлённое тёмно-каштановыми локонами до плеч суровое мужское лицо с плотно сжатыми губами. Чёрные глаза смотрели строго и одновременно требовательно. На теле мужчины были средневековые латы в виде стального нагрудника, туника и плащ. На боку висел меч в ножнах.

Ненависть к собственной жизни толкнула Лену с девятнадцатого этажа. Бог знает, какая именно неудача вызвала её: жуткая неуверенность в себе, отсутствие интереса к чему-либо, недостатки внешности или всё вместе. В общем, депрессия победила. Лена, вопреки инстинкту выживания, пожелала себе исчезнуть. Даже гроб купила заранее, чтобы родственники не бегали лишний раз. Она посчитала, что родителям станет лучше без неё. «Конечно, они будут переживать поначалу, но потом забудется, — думала Лена, открывая бутылку водки, — ведь у них ещё сын есть».

Нет, она не любила выпить, а водку купила, чтобы потерять чувство реальности и остатки здравого смысла. Без них гораздо проще из окна прыгать. Ещё она много курила сигареты, которые стащила у брата. Курила сквозь кашель. Глядела в ночной город либо в звёздное небо. Думала о загробной жизни. Вернее, надеялась, что её не существует, потому что она нигде не хотела существовать. Ни в этом, ни в каком-либо ещё мире.

Ненависть разрушила смысл жизни. А без смысла нет движения. Сплошное болото страха, низких мыслей и бесполезных действий от нежелания полезных.

Лена взобралась на подоконник и, может быть, ещё раз десять передумала. Но алкоголь лишил равновесия. Тёмный двор проглотил пьяное тело глупой женщины.

В далекие-далекие дни, в те времена, когда человеку было свойственно почитать и ублажать потребности многочисленных божков, и с молитвами запираться на ночь в доме, не смея выйти на улицу до первых петухов. Тогда когда верили, что земля плоская словно блин, солнце — это блеск доброго глаза бога — Свет, а луна хищный взор бога Тьмы, в то время произошло, а если быть более точным не произошло, и слава Свету, одно событие, которое могло погубить человечество в колыбели его развития.

Свет — это жизнь. Он дарует все. От его взора растут деревья, кусты и травы — он дарует еду. Он дарует мясо. Он дарует тепло. Он дарует жизнь. Тьма — тьма это смерть. Он отнимает жизнь. Каждую ночь он шарит своим блеклым глазом по земле, ищет запоздалых путников или людей вовсе без крова, увидев их, он напускает на несчастных своры своих монстров, которые растаскивают тела на куски и растворяются в темноте — несут кровавую дань Тьме.

Было десять часов утра. Пожилой учитель сидел за своим столом и проверял тетради, пока его ученики решали контрольную, записанную на доске. Вдруг дверь открылась. Вошла завуч школы. Она сказала: «Извините, за то, что отвлекаю. Но к Вам новый ученик». И она показала на высокого плечистого мальчика лет 14, вошедшего следом за ней.

Он был одет в коричневую спортивную форму, а его волосы были подстрижены в виде жёсткого ершистого ёжика. Пожилой учитель сразу встал и сказал классу: «Ребята, прошу вас ненадолго отвлечься от контрольной. К нам в школу приехал учиться по обмену новенький. Он родом из Болгарии. Его зовут Виктор Крам». Какое-то время класс молчал, с интересом разглядывая новенького. Затем парнишка в кожаной косухе крикнул с места: «А у них в Болгарии болгарский перец едят так, или с хлебом? Или вообще не едят? » Спросил он это с ехидцей, чтобы подколоть новичка и показать ему, что главный здесь он, сынок богатого бизнесмена, и что если этот новенький хочет спокойно здесь учиться, ему волей-неволей придётся подчиняться. Пожилой учитель решил сгладить эту бестактность богатого мальчишки и сказал новичку: «Ну, Виктор, Дэнни задал тебе вопрос. Как ты удовлетворишь его любопытство? Расскажи немного о Болгарии, полагаю, это будет интересно не только Дэнни, но и остальным ребятам».

13 июля, 1852 год. Тихо тут. Даже очень. Чёрт возьми, не так дневник начинаю. Полагаю, что лучше сначала представиться. Зовут меня Николай У`тстотт. У`тстотт — мой псевдоним. С норвежского переводится как «отверженный». Ну а настоящее имя — Николай Александрович.

Работаю постановщиком в Театре Искусств. По крайней мере, работал. Работал — ибо сколотил себе состояние, ушёл на пенсию и ухал в деревню Тихая Долина пару месяцев назад, дабы в одиночестве дожить свои счастливые дни. Сейчас мне 49 лет. И я до сих пор холостая персона, но в связи с недавними событиями. Мне не до этого вовсе. Ну так вот. Тихая Долина. Мне казалось, что это хорошее село для проживания: во-первых, чрезвычайно мало населения (примерно 30-40 человек) благополучно сказывалось на моих старых и дряблых нервах, да и я сам являюсь человеком стеснительным и замкнутым; во-вторых, лесные просторы. Я сам вырос в деревне, и я люблю запах леса. Больше я боготворю разве что запах соснового бора недалеко от моря. В-третьих, мне нравилось, что всё находится близко: пастбища для скота (у меня три дюжины голов), речка — красота! До сегодняшнего дня всё было замечательно: птички пели, зайчики прыгали, охотники за волками бегали, ибо постоянно, шавки подзаборные, крали кур (а нечего такую дичь домашнюю держать просто!), все пасли скотину. Но сегодня! Произошло нечто странное и необъяснимое.

Параллельное никогда не пересекается — это теоретически доказанный факт. Но, если одно параллельное пространство вдруг деформируется, потеряет стабильность и уже не будет параллелью для другого, что тогда?

Опаздывая на ночное дежурство, Вероника Сергеевна Зимовская неслась по проспекту в своем автомобиле, стараясь не нарушать правила дорожного движения, ругаясь, как сапожник на бестолковых водителей, которые то плелись наезжая на соседние разделительные полосы, то явно хулиганили, подрезая и двигаясь шашечками, создавая каждый раз аварийную ситуацию для других участников движения. Ее резвый автомобиль марки BMW умело изворачивался от столкновения с такими лихачами, объезжая «чайников» и «подснежников», которые в большом количестве выехали на дороги с наступлением первого тепла и открытием дачного сезона. Мимо, на большой скорости, ревя мотором и громыхая мощным сабвуфером, пролетел «смертник». Так обычно называют байкеров на «крутых чоперах», с постоянной нехваткой адреналина, в надежном шлеме, чтобы сохранить то, чего, по всей видимости — нет.

— Потеплело! Теперь покоя на дороге не будет, и работы прибавится. Носятся сломя голову, а потом спасай их! – С досадой и горечью подумала она.