
В сентябре я стала крестной мамой (Лёлькой, как говорят на Урале). Во время таинства крещения, держа на руках восьмимесячного Даньку, задумалась: а верю ли я по-настоящему? Ведь вера бывает разной. Один из друзей семьи, узнав о крестинах, сказал довольно мудрые слова: «С одной стороны, как не крестить ребенка? Ведь он, взрослея, будет находиться в обществе себе подобных, и если на шее будет висеть крестик, ни у кого не возникнет вопросов о вере и религии. Но зачем крестить малыша, который еще ничего не соображает? Он может потом спросить родителей: «А по какому праву? Я согласия не давал».
А ведь и правда — мы верим настолько, насколько понятия о вере отпечатываются в нашем сознании, а родственники и близкие, их жизни, судьбы — вот примеры веры или безверия.
Моя бабушка Нина ходит в церковь по выходным. Выстаивает долгие службы, исповедуется, причащается. Но при этом остра на язык — эмоциональная, темпераментная. Чуть что — и в хвост, как говорится, и в гриву, и крепким словцом в лохматый зад. Я спрашиваю, мол, бабуля, как же ты, верующая, а так говоришь? А она (и самое удивительное, искренне, с настоящей верой в свои слова и в их истину) отвечает: «Так я ведь на исповеди потом покаюсь, мне все грехи батюшка отпустит». И нет у меня желания ездить с ней в церковь, хоть она и зовет. Потому что все их службы — это какой-то фарс, когда бабульки со всех окрестных поселков и сел выгребают из холодильников самое ценное-вкусное-дорогое и везут батюшке в трапезную — соревнуются, значит, кто вкусней и сытней его накормит. А он и так уже поперек себя шире.