Большая часть городских жителей наивно полагает, что после заката солнца лес затихает, будто засыпая. И даже не подозревает о своих глубоких заблуждениях. Просто с наступлением темноты звуки зелёного массива меняют свою тональность, становятся совершенно другими: весёлое посвистывание ветра в ветвях деревьев сменяется на тревожный скрежет, беззаботный щебет различных пичуг умолкает, и ему на смену приходят странные шорохи, подозрительные скрипы, плач-хохот далёкой совы и злорадное уханье филина, если, конечно, биом местности характерен для среды обитания представителей данного вида птичьего мира. Жизнь в лесу продолжается и глубокой ночью. Только по другим правилам и законам. Загадочно-малоизвестным и скорее всего более жестоким, чем днём.
Впрочем, этой ясной декабрьской ночью освещаемый светом яркой кругло-жёлтой луны лес был подозрительно молчалив и спокоен. Ничто не нарушало незримую песню безмятежной тишины мира, далёкого и непонятного обычному обывателю каменных джунглей больших городов.
Тёмная высокая фигура стояла на зелёном лугу под хмурым пасмурным небом, закутанная в мантию, опираясь на что-то длинное и изогнутое. Напротив неё стояло двое молодых мужчин. Оба они были богато одеты, и у обоих в руках было по одному пистолету.
Подойдя друг к другу, они поклонились. Затем, развернувшись на 180 градусов, они подняли свои пистолеты на уровень виска стволом вверх. Раздался звук взвода курков, и едва успели они сделать десять шагов, как прозвучало два выстрела. И уже через мгновение мужчина слева лежал на траве лицом в небо, а по его белой рубашке расплывалось красное пятно. Он делал судорожные вдохи и выдохи, силясь что-то сказать склонившемуся над ним секунданту.
Тёмная фигура подошла к нему, опустившись на одно колено, и прикоснулась своей рукой к его груди. В то место, где так отчаянно колотилось сердце, упрямо отказываясь останавливаться. Но после прикосновения оно наконец умолкло. Умолкло навсегда. Тело мужчины обмякло, голова склонилась набок, а рука выронила сжимаемое ею оружие. Сам он уже стоял и смотрел на собственный окровавленный труп и вздрогнул, увидев Смерть, только что поднявшуюся с колена.
Местному кладбищу было уже более двухсот лет. Это можно было понять по затёртым надписям, которые едва ли можно было разглядеть на покрытых мхом надгробиях, которые с каждым днём беспощадно разрушало время.
В самой глубине этого кладбища стояла статуя. По её обветшалому виду и выцветшей облезлой краске было видно, что она стоит здесь уже очень давно. Но никто из ныне живущих не знал, что именно эта статуя была самой первой из всех. Также никто не знал, для кого она была возведена. Рядом с ней не было ни чей-либо могилы, ни чьего-либо имени. Но не это отличало её ото всех остальных. Было в ней что-то, что-то особенное. Внутри неё. Что-то живое. В груди у статуи звонко колотилось сердце.
С самого начала статуя не могла понять, что с ней происходит. Она боялась, что внутри неё живет какой-то зверь, который может съесть или разрушить её прямо изнутри. Но со временем её опасения угасли. Она привыкла к маленькому барабанчику у себя в груди, который ритмично отбивал всю одну и ту же мелодию. И даже была рада ему, ведь это была единственная её часть, которая могла двигаться. Сама же статуя всегда оставалась неподвижной, невзирая на все её многочисленные попытки сдвинуться с места.
Тёмный однообразный пустынный пейзаж в иллюминаторе создавал впечатление, что время остановилось. В космическом пространстве холодным светом всё так же мерцали созвездия, проносились кометы, метеоры и другие не менее опасные для исследователей объекты. После каждой встречи с космическими странниками, подстерегающими во вселенной, напряжение членов команды доходило до предельного максимума, и в их уставших от долгого путешествия телах происходил огромный выброс адреналина, что благоприятно сказывалось на духе астронавтов. К сожалению или к счастью, такие случаи были достаточно редкими, но после очередного взрыва эмоций вся команда впадала в глубокое депрессивное состояние.
Время многомесячного полёта к Красной планете подходило к своему логическому завершению, и казалось, все должны радоваться, предвкушая долгожданную встречу с новыми приключениями, новой научной работой, но астронавты походили на древних египетских мумий, отличавшихся от тех только тем, что они всё ещё живы. Члены экспедиции мало разговаривали, старались уединиться со своими мрачными мыслями, каждый в своей каюте, хотя летели они к Марсу тремя сформировавшимися парами, между которыми были давно налажены прекрасные отношения.
— Денёк сегодня выдался славный! – Прищуриваясь от ослепившего глаза, прорвавшегося из-за пышной хвои сосен и елей солнечного лучика, радовалась Вероника, продвигаясь всё дальше в лесную чащу.
– Как же легко и свободно дышится прозрачным лесным воздухом, пропитанным ароматами грибов, валежника и хвои! – Вдохнув как можно глубже, с наслаждением отметила она.
Ноги утопали в пружинящем её походку влажном после летних дождей, мягком мхе. Не нарушая своим присутствием таинственные звуки леса, среди которых то дятел дробью отзовётся, то кукушка закукует, а то и неизвестная птица прикрикнет странным голосом, Вероника вынырнула из чащи и свернула вправо на соседнюю тропинку, ведущую к полю, за которым находилась дубовая роща.
Лиза – обычная девушка с мраморной бледной кожей и большими голубыми глазами. Жила она в огромной и пыльной Москве в большой квартире, доставшейся по наследству от бабушки. Лиза была юна, но её никогда не увлекали шумные компании и вечеринки в клубах до утра. Она с детства мечтала овладеть актёрским искусством и, когда поступила в театральный университет и переехала в Москву на ПМЖ, то радости её не было предела! Впереди её ждало многообещающее будущее с карьерой актрисы, ведь преподаватели уже на первом курсе заметили девушку и возлагали на неё большие надежды.
В тот пасмурный осенний вечер она возвращалась с занятий домой. Ей пришлось припоздниться, так как она участвовала с однокурсниками в одной постановке, а репетиция была муторной и долгой.
— Девушка, а девушка! – зычный резкий голос заставил её обернуться, — а не подскажете, который час?
На Лизу надвигались два высоких крепких амбала, и их лица искривились в злобной скользкой усмешке. У одного из них что-то блеснуло в правой руке, но Лизе так и не удалось разглядеть. Она тут же сорвалась с места и побежала, не рассматривая дороги.
Безмятежную тишину холодного январского вечера нарушало лишь жалобное поскрипывание свежевыпавшего снега под моими ногами, которые уже чуть ли не по колено были мокрыми. Зябко поёжившись, я ещё раз тоскливо огляделся. Слева и справа тонули в темноте очертания ветхих домишек богом забытого посёлка, носящего нелепое название Хохотуй. По всей видимости, зимой тут никто не проживал, так как за время моего хождения здесь по сугробам, где по законам логики должна быть тропинка, я ни в одном окошке не видел света, хотя время ещё было не особо позднее, не слышал ни звука. На ровной снежной поверхности нигде не отпечаталось следа человеческого, если, конечно, не считать моих следов.
Пальцы на ногах стало ощутимо подмораживать, да и само тело охватил озноб. Знал бы, что вся путь-дорога тут состоит из восьмидесятисантиметровой толщи снега, я бы хоть валенки надел, которых у меня в общем-то не имелось в наличии. А точнее, я бы и не поехал за двести километров от города, от своей тёплой уютной квартиры в это захолустье, где, ясное дело, в это время года никто не обитает и никого я здесь не разыщу. Зря я вообще послушал Александра, этого беспутного балабола, утверждавшего, что где-то в этом посёлке живёт не обременённая моральными принципами колдунья, которая за достойное материальное вознаграждение поможет решить практически любую проблему, что она реально помогла уже многим людям, чьи имена можно найти на страницах газет и услышать с экрана телевизора.
2036 год обозначил себя важнейшим событием в области работы над временными зависимостями. Теперь человечество могло, прорезая пространство и время, путешествовать не только в будущее, но и в прошлое. Появилась невероятная возможность заглянуть в глубину веков и тысячелетий, и досконально изучить историю развития планеты и человеческой расы. Новая экспедиция готовилась отправиться к самым истокам зарождения человека разумного, чтобы раз и навсегда убедиться в правильности существующих теорий.
— Вась, а может, ты все-таки от обезьяны произошел? – Подшучивал Игорек – биохимик и микробиолог команды, а также специалист в области клонирования живых тканей и трансплантации органов, по совместительству.
— Нет, я скорее от ящерицы! У меня руки всегда мокрые и холодные, и реакция молниеносная. А-ха-ха! — Продолжил его шутку капитан команды, физик-ядерщик и разработчик в области временных зависимостей, а также специалист по квантовой механике Василий Аркадьевич Легушкин.
Фамилия у него была очень квакающая, и над ним всегда подшучивали не стесняясь. А он всем устал повторять, что он не ЛЯгушкин, а ЛЕгушкин, с ударением на букву «Е». У Легушкина было прекрасное чувство юмора и добрый, отзывчивый характер. Множественные друзья, а также сослуживцы его очень любили, хотя привлекательной внешностью он не обладал.
