Рассказы про ведьм, колдовство и порчу: страница 47

История эта произошла она со мной и до сих пор происходит. Я познакомилась с парнем 3 года назад. Любовь обоюдная и сильная. Скажу сразу, что родители парня были против нашего союза, так как он из очень богатой семьи, и по понятным причинам я им не ко двору. Год мы встречались, ссор не было вообще.

На крещение снится мне сон, что в моей квартире нечисть, я вскочила с кровати, хватаю икону и начинаю крестить окно в спальне при этом читать «Отче Наш». Со следующего дня начались ссоры на пустом месте. Он мог приходить домой, и все было хорошо, а через час мог начаться скандал на почве того, что я его не люблю, хотя поводов я никогда не давала и всегда пыталась объяснить обратное.

Эту историю мне рассказал старый хант, мой сосед, ныне покойный. Поскольку передать ее дословно я не смогу, даже опуская многочисленные междометия и «для связки слов» ненормативную лексику, то расскажу, как сумею. Еще оговорюсь, что в нашей деревне все коренные жители имеют прозвища и так и обращаются друг к другу по ним. Иногда и имя человека забудется, а прозвище помнят несколько поколений. Так и я буду называть своих героев по прозвищам.

Итак, в конце охотничьего сезона в избе одного старого охотника по прозвищу Учитель собрались промысловики. Ожидалось прибытие скупщиков пушнины, которые должны были оценить и купить добытые за сезон шкурки. Почему Учитель, неизвестно. Может, любил поучать молодежь, а может, и сам в молодости работал учителем, никто уже не помнил. Учитель и Учитель, и все.

Историю мне рассказала моя соседка по больничной палате, немолодая женщина. Как я поняла, дело происходило в послевоенные годы. На берегу реки Печоры стояла деревушка, в которой жил молодой парень с матерью и сестрами. Парень был симпатичный, но главное, работящий. И по хозяйству всё умел, и рыбак хороший. От погибшего отца он перенял его ремесло — промысловую охоту. Времена были голодные и безденежные, а рыбалка и пушная охота помогали семье жить безбедно.

Как вы думаете, уважаемые любители мистики, задумываемся ли мы о том, что говорим и какие слова произносим? Ведь слова — это не просто наборы звуков. Каждое слово несет свою энергетику, и если даже мысли материализуются, то слова тем более. Особенно слова, сказанные в гневе, и такими словами можно убить, причем в самом прямом смысле.

Я возвращался из магазина домой и тащил две сумки с продуктами. Подходя к дому, увидел сидящую на скамейке бабу Анну, свою соседку.

Поздоровавшись с ней, я уже было открыл дверь в подъезд, как до меня долетел ее вопрос:

— Земля за городом просохла?

Я вернулся к скамейке и ответил, что просохла и давно. Однако за первым вопросом покатился второй, а за вторым и третий. Пожилая одинокая женщина явно вся измучилась от скуки, а тут подвернулся хоть кто-то, с кем можно поговорить. Я, понимая, что это надолго и что в ближайшие часа два домой не попаду, присел рядом с ней. А что мне было делать, если от нее уйти, не поговорив, — обидеть смертельно. С другой стороны, погода на улице была прекрасная, солнечная, весенняя, почему бы не посидеть.

Когда мне было лет 14, я была у бабушки в гостях. Вечером за мной зашли местные ребята, и мы пошли гулять. В деревнях детям раньше разрешали чуть ли не до утра гулять, поэтому, возвращаясь с танцев из местного клуба, мы уселись на остановке, прилегающей к магазину.

Ребята мне и говорят:

— А ты знаешь про местную колдунью?

Мы были воспитаны в духе атеизма и неверия во все сверхъестественное, поэтому я только посмеялась над их рассказами о том, сколько несчастий и кому она принесла. Они уговаривали меня посмотреть на ее дом, который можно было разглядеть, высунувшись из-за угла магазина. Дом как дом, ничего необычного.

Это произошло через три дня после этого случая. Я тряслась от страха вот уже несколько дней. Ночью спала со светом. Родители были не в курсе. Они решили снова уехать на дачу, так как у них был отпуск. И я позвала друга. Я знала его лет с десяти, мы не раз выручали друг друга, и он сидел у меня в детстве, когда его папа напивался, случалось это нечасто. Он легко согласился и пообещал подойти к десяти вечера, после тренировки.

Время 21:45, уже сгущаются сумерки. Я жду Антона. Раздаётся звонок в дверь. Я счастливая, что не останусь одна. На пороге Антон.

Был конец января, а если быть точнее, 21 января. Мне даже этот день запомнился. Мы с парнями договорились встретиться у входа в наш парк в девять вечера. Куда мы хотели дальше двинуть, даже не вспомню, но идти в парк точно не собирались. Был достаточно морозный вечер, и температура опустилась до минус пятнадцати.

И вот я пошёл к центральному входу в парк, но решил срезать свой путь через небольшой отрезок территории парка. Вечер был светлый от яркого полнолуния на небе. Фонари освещали искрившийся по обочине дороги снег. Я и увидел наших троих ребят, стоявших у каменной арки центрального входа. Они вели весёлый разговор с молоденьким милиционером из постовой службы, которая иногда патрулировала парк. Этот милиционер приходился родным братом одному из моих приятелей.

Мы жили с родителями на окраине города в обычной панельной девятиэтажке. Наш длинный дом был из пяти подъездов с аккуратными палисадниками и между ними большим двором. С одной стороны с двором дома граничил частный сектор. Это большое старинное село, в котором целыми поколениями жили люди. Сразу за домом начинался большой парк, скорее, даже не парк, а ухоженный небольшой лес. Внутри этого леса располагалась церковь и ряд старинных построек. Также была старинная усадьба, конечно, заброшенная, но обнесённая забором и охраняемая государством.

Впрочем, мы со своими сверстниками не особо не интересовались этим живописным парком с его стариной. Нам было по пятнадцать-шестнадцать лет, и основное наше занятие в свободное от учёбы время — это тусовки со своими сверстниками. Вся молодёжь в районе друг друга знала. Ведь учились в одной школе или росли в соседних дворах.