Художественные мистические рассказы: страница 8

Юлия захлопнула папку, закрыла глаза, и откинулась на спинку стула.

— Вам плохо, Юлия Генриховна? — Бросился к ней работник архива, седовласый мужчина с военной выправкой.

— Нет, все нормально, спасибо, — женщина открыла глаза.

– Устала просто. Я немного посижу, и пойду, хорошо?

— Ради Бога, Юлия Генриховна, сидите сколько угодно, чаю?

— Если Вас это не затруднит, пожалуйста.

Чай пить не хотелось, попросила, чтобы пока будет греться чайник и завариваться чай, побыть одной, собрать мысли свои, которые разбегались в стороны. Было им почему так себя вести! Юлия знала хорошо – жизнь иногда подбрасывает знаки, только не всегда можно понять их смысл. Знак, который она получила, стал понятен лишь через пятьдесят с лишним лет.

Наталья Петровна удивленно выглянула в больничный коридор: он был пуст, лишь на посту тосковала за книжкой молоденькая медсестра. Куда же подевалась дочь? Может, пошла в туалет? На улицу?

Женщина медленно, но уверено дошла до стола дежурной сестры. Девушка подняла на нее глаза, и нахмурилась:

— Доктор же сказал вам лежать после операции, и не ходить особо. Но тут же спохватилась.

-У вас болит что-то?

— Нет, все в порядке. Я вам задам один вопрос, может, странный.

— Какой? — Спросила медсестра, отложив яркий томик с изображением полуобнаженной красавицы, которую страстно сжимал в объятиях мускулистый брюнет, с татуировкой на плече.

Юлия открыла глаза. Какой-то кошмар приснился, даже не запомнила, и хорошо, а то переживала бы опять. Повод для переживаний был – сын Эдик уехал в командировку. А она, Юлия, хорошо понимала, что это за командировка, хоть никто вслух не говорил. Руку помощи протягивать очередному «братскому народу» Африки. Слышала, как сноха Катя говорила подруге:

— Все говорю сыну «в командировке папа», а жив – Бог весть!

Юлия знала хорошо, случись с сыном что-то, она сразу же почувствовала бы. Ее интуиция никогда не подводила. На душе неспокойно, но она решила для себя – это осадок от неприятного сновидения. Женщина встала с постели, набросила на плечи теплый платок, и пошла на кухню покурить. Эдик, конечно, брал с нее обещание, что бросит она вредную привычку, но что с собой поделать? Иначе не успокоится ведь!

День был ярким и солнечным, как и положено выпускному. Толпа встречающих, провожающих, приехавших схлынула, Юлия увидела сына. Эдик быстро шел по направлению к ней. Высокий, красивый, плечистый парень в военной форме. Девчонки у газетного киоска засмотрелись вслед.

История эта произошла в 90-е годы в не большом городке. Там проживала молодая пара — Сергей и Юлия. Жили молодые душа в душу, никогда не ссорились, очень любили друг друга, подумывали о том, что бы завести ребенка, но случилось несчастье — Сережа тяжело заболел и умер. Кому доводилось терять любимого человека — тот поймет горе молодой женщины. Спасибо, соседи помогли с организацией похорон и поминок.

Прошло месяца три с похорон мужа, Юлечка жила как на автомате — механически утром вставала, завтракала, не потому что хотелось поесть, а потому что так надо, шла на работу, так же механически шла домой вечером. Коллеги по детскому саду пытались как-то растормошить молодую женщину, приглашая в гости, и прогуляться после работы, но Юля всегда вежливо, но твердо отказывала. Как-то нянечка их сада, тетка Лукерья сказала: «Кончай ты убиваться. Нельзя по покойнику плакать, иначе из могилы его вызовешь, а они злобные делаются, коли их покой порушишь. Для поминовения покойника специальные дни в году отведены». Но Юля не стала слушать пожилую женщину. Часто плакала, ходила едва ли не каждый день на могилу к мужу. Близким вдовы такое поведение не очень нравилось, но у всех работа, семьи, не будешь же взрослую женщину водить за руку?

История эта произошла еще 90-е годы в небольшом поселке. Там проживала пожилая пара — Иван Филиппович и Надежда Александровна, доживали свой век. Взрослая дочь с мужем и детьми жили в городе, навещая стариков по выходным. Все как обычно, а потом мужа постигло горе. Надежда Александровна недолго проболела и умерла.

Съехались, как водится, родные и близкие. Когда прошли девять дней, дочь Катя предложила отцу переехать к ним в город — квартира большая, места всем хватит, ни к чему ему куковать одному в доме. Но Иван Филиппович вежливо отказался. То ли не захотел уже менять что-то в своей жизни, то ли не хотел стеснять семью дочери, трудно сказать. Дочь вздохнула и вернулась в город. Силой ведь не увезешь отца к себе, успокаивало то, что мужик еще крепкий, горе, конечно, подкосило, но держится еще. И хорошо, что дома есть телефон, на связи будут.

Случаи незаурядные и выбивающие из привычной колеи повседневности приводят в волнение даже небольшие города, а посему в том, что население маленького коттеджного посёлка было крайне взбудоражено после ужасающей находки трёх неопознанных и крайне обезображенных тел, не было ничего особенно удивительного.

Неслыханными для здешних мест зверствами, подобные происшествия назвать было сложно, в связи с тем, что окраина прославленного своей исконно богатой криминальной историей города, нередко бывала объектом всеобщего внимания прессы как внутри страны, так, впрочем, и за ее пределами.

Одесса всегда имела репутацию бандитского города. Репутацию, оправданную многочисленными кровавыми и шокирующими по своей степени изуверства преступлениями, большинство которых были освещены в местных газетах. Случай же, описываемый в данном повествовании, имел также свой звездный час, будучи опубликован сразу в нескольких одесских газетных новостных издательствах. И, хотя дело о трёх телах, обнаруженных на берегу Чёрного моря, по-видимому, выброшенных на пляж ночным приливом, кем-то по определённым причинам были списаны в разряд бандитских разборок (как об этом свидетельствуют газетные статьи), я склонен к совершенно иному мнению на счёт их подлинной истории. Истории с таинственным, ужасающим контекстом, суть которой едва ли могла быть доступной для прозаических и слишком уж прямолинейно мыслящих репортёров жёлтой прессы, я молчу уже про сомнительные способности познать нечто подобное представителями полиции и городских властей.

В 2015 году в канун Нового года я был заселен на борт парохода типа река-море, с названием, упоминание которого вслух вызывало у меня всегда самые мрачные ассоциации. Уже на следующий день, по прибытии, я, переполненный волнениями и неуверенности в своих способностях, приступил к непосредственным обязанностям палубного матроса. Это был мой первый рейс и впоследствии последний.

Никогда ранее мне не то, что иметь дела с морской стихией не доводилось, но и само упоминание о профессии моряка могло вызвать лишь смех и уверения, что ни за что на свете я не оставлю свою семью на полгода и тем более, не буду драить палубу и отбивать ржавчину под крики поддатого боцмана на другом конце света. Причины, заставившие меня резко поменять свое мнение на этот счет, я описывать не стану, но вкратце могу лишь сказать, что принятие подобного решения состоялось по собственной воле и отнюдь не из любопытства перед полной приключений насыщенной жизни морского волка.