Вернулась наша семья из эвакуации в свой городок под Москвой. Из съестного ничего нет, из запасов — только карточки на хлеб и кое-какие продукты. Голодали. Но не только мы, а вообще такое было время. Мне было уже 16 с половиной лет, я всё время хотела кушать. По военной привычке пьёшь больше горячей воды, ну, а уж если есть кусочек сахарку, то это вовсе «по-царски».
Как-то вечером обращаюсь к маме с вопросом: «Сколько у нас денег есть?». Она отвечает, что немного: выкупить хлеб по карточкам — и всё. Отчим работал в исполкоме, он должен был скоро получить свой оклад — я всё это рассудила и предложила маме: «Денег наших хватит на буханку хлеба». На базаре хлеб стоил 230 рублей, и делали так: буханку делили на 4 части и на базаре к приходу рабочего вагона, продавали. Выгода была: на каждый кусок накидывали по 2–3 рубля, и это было хорошо. Рабочие ведь тоже не могли купить целую буханку.
«Мама, — говорю я, — пойдём быстрей на базар, купим буханку, разрежем, и я буду продавать. А сколько выгадаем, купим кусочек сахару и напьёмся чаю». Она не соглашалась, а мол, а вдруг не продадим, что тогда будет? Отчим нас прибьёт! Строгий он был. Я уверила её, что всё будет хорошо, нам бы хоть 5 рублей выгадать (так стоил кусочек варёного сахара красного цвета). Ценен он был тем, что долго таял во рту, а это и хорошо — больше кипятка выпьем.