Рассказы про ведьм, колдовство и порчу: страница 30

В конце прошлого года мы с подругой-соседкой вдвоём возвращались домой из гостей, а живём мы за городом, идти два километра. Время было уже скоро к полуночи, была промозглая зима, и мы спешили. Туман был особенно плотен, видимость была около метра. Кругом были лишь снег, туман и дорога, освещаемая моим мобильным.

Мы старались оживлённо болтать обо всём на свете для придания себе храбрости, так как было весьма и весьма не по себе. Вокруг стояла мёртвая тишина, хоть бы веточка треснула! Каждый шаг отдавался скрежетом в ушах — дорога была из щебёнки. К нам никто незамеченным не подойдёт, это успокаивало. Да и живут все свои — знаем наперечёт если не имена, то по лицам знаем всех.

Вдруг как из ниоткуда мы услышали шаги прямо перед нами. Я незамедлительно направила свой телефон в том направлении. Примерно в метре от нас стояла старая женщина в чёрной неряшливой, замызганной одежде. Она выглядела, как нахохлившаяся ворона, чёрные глазки сердито буравили нас, а ноздри клювоподобного носа раздувались от раздражения. Мы совершенно не ожидали увидеть кого-то так внезапно и так близко и обе одновременно отскочили на шаг назад.

Я когда-то книгу читала, как мужик с девушкой в лесу в доме поселился, хозяйством обзавёлся. Всё у них спорилось да ладилось. Но как-то мужик на островок поплыл лодкой по делам своим.

Смотрит — а тут и жена его находится, только не ходит, а парит над травой. Мужик как сорвался с ровного места, в лодку прыгнул и в село к батюшке на исповедь. Всё ему рассказал. А тот и смеётся, что он год прожил с нежитью и не распознал. А не умер только потому, что сил и энергии у него много, на двоих хватало. Нежить ведь силой человеческой питается.

Предложил батюшка мужику у него жить остаться, тот и согласился. А к вечеру тосковать по своему хозяйству стал. Плюнул на всё, поблагодарил батюшку и поплыл в дом свой. Зашёл в дом, там никого. Ну и стал себе жить, как и раньше, только имя своей любимой не упоминать. Слышал, что кто-то в кухне возится или в погребе, кастрюлями бренчит, но вида не подаёт, что слышит.

Осенью, особенно после дождичка, попасть в деревню Ключики дело гиблое. Но как охотнику охота пуще неволи, так и ягоднику пропустить сезон — как нож в сердце. Добрался я таки до деревеньки, только в Ключиках такие болота клюквенные, что хоть лопатой ягоду греби. Знакомый мой, у которого я останавливался в прошлые сезоны, разжился семейством – двойня родилась. Покой семье лишь снится, он и посоветовал мне остановиться в другом доме. Хозяйка дома Нина Михайловна — женщина в теле, душой добрая, нравом мягкая — встретила меня как родного: диванчик для сна мне определила и за стол позвала.

— Чудной вы народ – ягодники, на дворе дождина, как с цепи сорвался, а вас на болото приспичило, понимаю – страсть!

— Да, — говорю, — Михайловна, она самая. От неё, заразы, дома в уютной городской квартире не спрячешься. А хозяин-то где? Тоже, поди, ягодку промышляет? Что-то не видно его.

— Ага, промышляет, только не на болоте, да и ягодка-то у него послаще клюквы будет. Ух! Кобелюка старый. Была бы сила – удавила!

Эта история произошла в восьмидесятом году, когда наша страна была ещё великой и нерушимой и звалась Советским Союзом. Поднатужившись, она готовилась к Олимпиаде, и ей совсем не было никакого дела до событий в глухой провинции на Урале. Атеизм с дубиною ходил по городам и сёлам, да, видно, плохо ею работал — в глубинке верили и в бога, и в чёрта, и ещё во многое разное, только не в победу коммунизма.

А приключилась эта, ну скажем, оказия, с участковым милиционером, человеком физически, политически и морально подкованным. Доходит до него информация, что в деревне Матушкина дела творятся, мягко сказать, нестандартные, по прямому, бесовские. Третью ночь всему населению деревеньки житья никакого нет. В доме, что на краю околицы, в старом, почерневшем от времени, сам дьявол куролесит. Ставни хлопают, какие-то внутриутробные визги, как будто сто кошек сцепились между собой. Дом кряхтит, шевелится, вот-вот развалится, и тучи над крышей, гром и молнии! Местные объясняют это явление просто: хозяйка дома, бабка Степанида — ворожея в округе известная, умереть спокойно никак не может, дело своё ведьмино передать должна кому- нибудь из близких по крови. Да вот беда — нет у неё никого, всех господь прибрал раньше её, вот она и мучается, бедная.

У нас похожая история была. Бабушка — знахарка, лечила людей, к ней всегда много народу приезжало. Её старший сын, мамин брат, женился на ведьме. Правда, что она ведьма, узнали очень поздно. К невестке никогда плохо не относились, более того, построили им новый дом и приняли её беременную от другого (в 1960-е-то годы!). За эту доброту она всех и ненавидела.

Как-то бабушкины дети увидели во дворе в декабре в мороз живую, прыгающую жабу. Бабушка запретила её трогать, а приказала выбросить со двора и сжечь. Взяли лопату, но поймать её было не так-то просто: она далеко отпрыгивала и кидалась на детей, поэтому жабку несколько раз резанули по брюху лопатой и выкинули на навозную кучу.

Много с чем пришлось мне столкнуться на новом месте жительства. Пока это касалось меня, это ещё куда ни шло, но я забрала сына к себе, и он занял отведённую ему комнату. Хотя комнату я ему обставила не жалея, он там совсем не мог находиться. Уроки делал на кухне, а как наступал вечер — начиналась песня: «Я боюсь!».

Купила ночник. Не помогало. Среди ночи сын будил меня криками: «Я боюсь!». Выяснить, чего он боится, не представлялось возможным — боюсь и всё. Один раз только сказал, что под окном ходит лошадь, копыта цокают. Какая лошадь в час ночи? Я не высыпалась из-за этих еженочных концертов, я работаю, мне вставать рано! Но почти каждую ночь ребёнок прибегал в мою спальню со своим одеялом, и тогда мы спали до утра спокойно. К слову, мальчику было уже 12 лет.

Тут приезжает ко мне мама, посмотреть, как мы тут на новом месте обосновались. Кладу её спать в комнате сына, утром встаю пораньше и иду на кухню, завтрак готовить. Удивлению не было предела — моя мама в 7 утра уже сидела там в халате и очень грустная.

В моей жизни и жизни моих родных было несколько странных историй, когда-нибудь я расскажу их все. А начну с самой страшной и загадочной.

Младшая сестра моей бабушки и моя крёстная тётя Мила вышла замуж за мужчину по имени Борис. Вскоре у них с мужем родилась дочка Алёна. Когда девочке было лет пять или шесть, умер отец Бориса, и его мать переехала к ним. Мать звали Зоя, и была она уже в почтенном возрасте. Сына она не любила, когда-то у них произошел сильный конфликт, и с тех пор отношения стали плохими. Свою нелюбовь к сыну баба Зоя перенесла также и на невестку с внучкой.

Тут-то всё и началось. Баба Зоя была женщиной странной, нелюдимой и склочной. У неё была отдельная комната, в которую она никого не пускала. Когда она переехала в дом сына, то вызвала слесаря, попросив его сделать на двери врезной замок и щеколду. Когда она куда-нибудь уходила, то запирала дверь плюс вешала на щеколду навесной замок. Крёстной это, конечно, казалось странным, но она не вмешивалась, а её муж на все вопросы только нехотя махал рукой.

Я знал одну женщину, давным-давно я работал вместе с ней на телевидении – умная, очень хорошая тётенька (я-то только со студенческой скамьи, а ей лет 40-45 было). Всего несколько раз это было, но вот если чего нехорошее сказанёт в чей-нибудь адрес — всё, конец, либо заболеет человек чем-нибудь нехорошим, либо по работе проблемы неимоверные у него.

А один вообще в парке, где по утрам любил бегать, так и отдал Богу душу, как она на него рассердилась. И почему рассердилась на него? Он терпеть не мог кошек, а у неё тогда кот болел, принесла она его на работу.

Так он увидел и заявил:

— Держат всякую заразу, ему бы сдохнуть пора.

А тётенька спокойно ему:

— Сам скорей сдохнешь.